'Артиллерийская атака подводной лодки «Л-4» 09.09.1941 - по ошибке обстреляна советская подлодка «Щ-208»'


Район атаки, выполненной подводной лодкой «Л-4» 09.09.1941

Днём 09.09.1941 советская подводная лодка «Л-4» (командир – капитан-лейтенант Е. П. Поляков) из состава 1-го дивизиона подводных лодок 1-й бригады ПЛ ЧФ в надводном положении возвращалась в Севастополь с позиции № 13.

В 13.05 в точке с координатами 42°44,0` с.ш. 31°06,2` в.д. (квадрат № 2257) по пеленгу 35° был обнаружен силуэт корабля. На подводной лодке объявили боевую тревогу.

В 13.07 «Л-4» погрузилась на перископную глубину и, дав полный ход, начала маневрирование для выхода в торпедную атаку.

В 13.26{1} в обнаруженном силуэте была опознана 2-мачтовая шхуна с бушпритом.

В 14.19 ввиду невозможности из-за увеличения дистанции до цели занять позицию для торпедного залпа Поляков принял решение атаковать парусник артиллерией.

В 14.23 «Л-4» всплыла в надводное положение и развила полный ход под обоими дизелями, пытаясь догнать шхуну. Была объявлена артиллерийская тревога, носовое 102-мм орудие изготовили к стрельбе.

В 14.55 подводная лодка, находясь в позиционном положении, открыла по шхуне артиллерийский огонь, сделав с предельной дистанции 3 выстрела из 102-мм орудия. Падение первого снаряда было ясно различимо. Разрыва второго не было видно, но был отмечен большой дым.{2}

В 15.10 перед падением третьего снаряда шхуна внезапно исчезла. Артиллерийская стрельба была прекращена. Поляков принял решение идти к месту исчезновения шхуны.

В 15.47 «Л-4» прибыла в район, где находилась цель, но ничего на воде не обнаружила. Сыграли отбой артиллерийской тревоги.

В 16.30 поиски были прекращены, подводная лодка возобновила движение в базу.

По возвращении из похода командование 1-й бригады подводных лодок засчитало «Л-4» уничтожение в квадрате № 2655 неопознанной шхуны, которая не остановилась после предупредительного выстрела.

Однако вскоре выяснилось, что капитан-лейтенант Поляков из-за большой дистанции и рефракции принял за шхуну советскую подводную лодку «Щ-208» (командир – Н. М. Беланов). После второго выстрела «Щ-208» произвела срочное погружение, командир «щуки» принял решение атаковать корабль, обстрелявший субмарину. Когда «Л-4» подошла осматривать место исчезновения обстрелянной шхуны, Беланов опознал свою лодку типа «Л» и, сфотографировав её в перископ, отказался от атаки.

{1} В кратком отчёте 1-й бригады подводных лодок ЧФ за 1941 год[1] указано, что в обнаруженном силуэте была опознана 2-мачтовая шхуна с бушпритом в 13.26. Константин Симонов, участвовавший в этом походе, пишет, что в вахтенном журнале лодки время опознания шхуны – 13.36[2].

{2} Константин Симонов, принимавший участие в боевом походе «Л-4», так описывал эпизод с обстрелом шхуны:

<…> Прошли еще сутки. Не знаю, где точно мы находились в это время. Шли, кажется, каким-то ломаным курсом и теперь были в открытом море. Было ясное утро, прекрасная видимость. Лодка всплыла и шла в надводном положении. Вдруг матрос, стоявший у зенитного пулемета, повернулся к Полякову и сказал:

Поляков взял бинокль и долго смотрел. Потом крикнул резким голосом:

– Срочное погружение! – и щелкнул ручкой телеграфа.

Я, скользя по поручням, ссыпался вниз, в люк, а вслед за мной и другие. Через пятьдесят секунд лодки уже не было на поверхности.

Мне разрешили остаться на центральном посту, рядом с перископом, к которому буквально прилип Поляков. Закинув руку за поручень перископа так, как закидывают ее, когда плывут кролем, и наваливаясь плечом, он поворачивал перископ то влево, то вправо. Одна за другой следовали команды: «Прибавить ход! Еще! Еще!» Корабль еще оставался в пределах видимости, но, как вскоре выяснилось, то ли заметив нас, то ли по случайному совпадению он шел не встречным и не пересекающим курсом, а прямо от нас. И постепенно его становилось все хуже и хуже видно в перископ. Должно быть, его надводный ход был больше нашего подводного.

– Товарищ командир! – вдруг азартно сказал Стршельницкий Полякову. – Я ведь все-таки бывший флагманский артиллерист бригады. Давайте всплывем. Немножко поднагоним их и распатроним из артиллерии.

Когда лодка всплыла и мы поднялись на мостик, кругом была только вода. Неприятельский корабль исчез. Было только известно, каким курсом идти. Лодка стала развивать предельную скорость. Наконец в бинокль снова стал виден дымок на горизонте. Я спросил Стршельницкого, какая, между нами дистанция. Он сказал, что миль семь.

Мы продолжали идти вслед за кораблем, но нагоняли его очень медленно. Погоня продолжалась уже около двух часов, а мы сблизились всего на полторы мили.

– Мы его так и до Румынии не догоним, – сказал Стршельницкий. – Товарищ командир, может, стрельнем, а?

– Далеко, – сказал Поляков. – Не попадем. Но давайте попробуем, все равно не догоним.

Стршельницкий звонким голосом подал расчету команду:

На горизонте теперь был виден уже не только дымок, но и удлиненная вверх черная точка – возвышавшийся над водой корпус судна. Стршельницкий произвел расчеты и каким-то особенным, торжественным, мальчишески задорным голосом крикнул:

– Прицел четыре! По вражескому судну – огонь!

Раздался выстрел, и впереди мостика все заволокло дымом.

Когда дым рассеялся, на горизонте по-прежнему была видна дымящаяся черная точка. Потом, примерно через полминуты, немного левее нее над морем поднялся высокий водяной столб.

– Два вправо. Огонь! – скомандовал Стршельницкий. Снова выстрел, снова рассеивающийся перед мостиком дым.

Но проходит пять секунд, десять, пятнадцать, тридцать, сорок, а на горизонте нет ничего, кроме все той же дымящейся черной точки. Неужели снаряд не разорвался? Стршельницкий смущенно смотрит в бинокль и теперь уже злым голосом командует:

Третий выстрел. Когда дым рассеивается в третий раз, мы все с удивлением видим, что на горизонте ничего нет. Ровным счетом ничего: ни дыма, ни черной точки. Это похоже на колдовство. Третий снаряд еще не мог долететь, не мог произвести никакого действия, а преследуемого нами судна уже не было.

Прошло еще несколько секунд, и впереди, примерно там же, где был первый водяной столб, появился новый – от третьего выстрела. Вдруг Стршельницкого осенила догадка:

– Не может же, в самом деле, исчезнуть судно. Очевидно, наш второй снаряд попал прямо в него и вызвал взрыв, который совпал с моментом нашего третьего выстрела.

Хотя это объяснение Стршельницкого казалось неожиданным, но какое-нибудь другое трудно было найти. Конечно, попасть на таком расстоянии в движущееся судно почти без пристрелки, со второго снаряда – артиллерийский феномен, почти чудо. Но исчезновение корабля, если в него не попал наш снаряд было бы еще большим чудом. Все, кто был на мостике, останавливались на объяснении Стршельницкого. Однако добросовестный Поляков решил, что все-таки надо проверить, и отдал приказание идти полным ходом к месту, где, по нашим предположениям, должны были находиться обломки корабля, а может быть, и люди. Мы шли туда примерно три четверти часа, но, когда дошли, не обнаружили на воде ничего – ни людей, ни обломков, – ничего, кроме огромных стай чаек, кружившихся над водой. Если наш снаряд попал в цель, то, очевидно, на судне был взрыв такой силы, что корабль буквально разнесло. Других объяснений случившемуся никто из нас не находил.

Впоследствии, когда мы уже вернулись на базу, выяснилось, что в этот день в этом квадрате моря был потоплен, как это установила агентурная разведка, военный вспомогательный корабль малого тоннажа, груженный боеприпасами.[2]

[1] Информация из архивных документов ЦВМА, предоставленная Морозовым М. Э.

[2] Симонов К. М. Разные дни войны. Дневник писателя. Том I. – М.: Художественная литература, 1982.